12. Слушай внимательно.
читать дальше"О, а вот и тюрьма! - с внезапным удовлетворением подумала киса, вспомнив, что собиралась попасть туда с самого начала. - Наконец-то, всё сбывается... Мне оттуда что-то будет легче сделать, осталось только понять - что. И стоп, не надо делать сейчас слишком довольную морду, а то это выглядит подозрительно".
- За что?! - Хисстэрийя напустила на себя оскорблённый вид. - Ваше Капюшонство, разве я давала вам повод усомниться во мне? Я же пыталась помочь!
- Ты заглянула в мой кошмар! Ты видела слишком много! Это неспроста - теперь ты сможешь воспользоваться тем, что узнала обо мне! - с этими словами Ляпус потащил кису по коридору, направляясь вниз, к тюрьмам.
- Если только ради вашего же блага!
- О, я бы тоже так сказал, если бы собрался кого-то обмануть! Думаешь, я так прост и глуп? Куплюсь на твою лесть и ослаблю бдительность? Я не уверен, что могу до конца доверять даже тем, кому сам отдаю приказы - а ты так и вовсе вызвалась работать на меня добровольно, никто не звал тебя, и притом ты даже газирон с негрустином не пьёшь, как я велел! Ну не подозрительно ли всё это? Ведь никто больше - ну, кроме, разве что, всего одного моего тайного помощника, которого, увы, уже нет - не делает ничего ради моего блага добровольно, и даже так расхваливаемая тобой красота и... как ты тогда сказала?.. ХАРИЗМА, - он выплюнул это слово с особенной злостью, встряхнув кису и чуть не швырнув её об стенку, - здесь не помогает! Ничто не помогает, кроме магии и волшебства! Чудодейственный сок гуарама - вот единственное надёжное средство, и я заставлю тебя его выпить, чтобы быть уверенным, что ты действительно служишь мне!
- Давайте, - совершенно спокойно согласилась Хисстэрийя. - Мне всё равно пить хочется... умаялась же как собака!
- Ты выпьешь свою порцию газирона с соком гуарама сейчас, при мне. Негрустин тебе давать не стоит - ты и так слишком весёлая и действуешь мне на нервы. Шуты мне пока не нужны. Эту ночь ты проведёшь в тюрьме, в наказание за то, что подглядывала в мой кошмар. Позже тебе ещё раз принесут напиток, и только попробуй его не выпить! Умрёшь в страшных муках и ничего этим не добьёшься, поняла? А утром... - Ляпус сделал паузу и с угрозой заглянул кисе в лицо, стараясь напугать её зловещей ухмылкой, - да-да, уже утром тебе предоставится возможность увидеть собственными глазами, что случается с теми, кто осмеливается обманывать меня, противостоять мне, бросать мне вызов! Будешь смотреть. Тебя я на этот раз не трону, но будет тебе назидание.
"Всё идёт как надо!! В темницу под замок - и наверное, Тилли принесёт мне попить. Если придёт она... Значит, говоришь, я завтра буду на что-то смотреть, да, моя дражайшая прелесть?! Да это же отлично! Я теперь точно знаю, что делать! Сок гуарама на меня, скорее всего, не подействует - но честное слово, все будут уверены в обратном! И Тилли тоже. Я должна её увидеть. Обязательно".
- Вы очень милостивы, Ваше Капюшонство. Только вот что: ваши враги считают себя добрыми. Они могут попытаться выбраться, могут отчаянно сражаться с теми, кто будет охранять их. Но никогда не поднимут руку на слабое беззащитное создание! Жалость не даст им в полной мере постоять за себя, и тогда они не смогут сбежать. Эти идиоты не пользуются своим преимуществом в силе, и это может быть вам на руку!
"Ну же! Ты же умный, догадаешься, что не стоит приставлять в качестве охраны кого-то сильного и злого... а кто у нас слабое беззащитное создание?! Да, пусть Тилли присматривает за узниками! А я попробую подсказать ей... Ух, поберегитесь! Воистину, завтра будет незабываемое, потрясающее зрелище!!"
- Охранять вас ещё? - неприятно удивился Ляпус. - А ты что же, не зажгла в подземелье свечи, ослабляющие любую магию? Или, может быть, намеренно сломала замки, чтобы пленники сумели выбраться, а?! - внезапное подозрение заставило его ещё больше разозлиться.
- Чёрт возьми, вот я дура! - вырвалось с досады у кисы. - У вас и так-то обострение подозрительности, а я ещё тут подливаю масла в огонь! Забыла совсем про свечки-то, пока вас выручала... Поставила я их, зажгла, на месте всё, будьте спокойны. А замки можете прямо сейчас проверить, как меня приведёте.
- Обязательно проверю. Шагай!
Подгоняемая сердитым домовым, киса пошла вперёд, к лестнице, ведущей в подземелье. Мимо них пробегал какой-то маленький домовёнок, и Ляпус поспешил перехватить его:
- Ступай на кухню и принеси пирамидку с газироном. Быстро!
- Одну минутку, Ваше Капюшонство!
Когда мальчик вернулся, злодей взял у него напиток и жестом велел удалиться прочь, снова оставшись наедине с кисой. Заставив Хисстэрийю спуститься на пару ступенек, чтобы быть выше её, Ляпус поднёс пирамидку ей ко рту.
- Пей, - приказал он. - Пей всё до последней капли!
- Ваше Капюшонство, я и сама держать могу! - с недоумением киса потянулась взять у него из рук склянку с рубиново-красной жидкостью.
- А это чтобы ты не вылила, а наверняка выпила! Я прекрасно знаю, как это делается, когда у тебя руки свободны. Так что не капризничай, а пей, киса!
- Аа, ну как скажете, - Хисстэрийя принялась пить. На вкус газирон был сладко-кислым, очень освежающим. У кисы слегка закружилась голова, но она допила до конца, жалея, что напитка слишком мало.
"Ну вот, хоть как-то удалось наконец-то попить - не по-хорошему, так по-плохому... - с облегчением подумала она. - Впервые за весь день мне дали попить! Ура!!"
- Мм, как же вкусно-то, особенно после тяжёлого рабочего дня! - одобрительно заметила Хисстэрийя, отдышавшись. - Спасибо, Ваше Капюшонство!
Ляпус нахмурился. Его настораживало то, что кисе всё нравится.
- А теперь слушай меня! - он схватил её за подбородок. - Я - твой господин и повелитель! Ты будешь служить мне! Ты будешь сражаться за меня!
- Буду, Ваше Капюшонство, - терпеливо ответила девочка. - Буду вашим телохранителем. Никому не позволю на вас напасть. Я ведь для этого к вам пришла! Честно-честно!
- Ты что-то слишком довольная для той, кого ожидает тюрьма! - с подозрением заметил правитель Фантазильи. - Впервые вижу столь довольную своей участью узницу.
- Я просто верю в ваше милосердие к тем, кто преданно служит вам, - очаровательно улыбнулась Хисстэрийя. Это заставило Ляпуса ещё больше нервничать.
- Я не доверяю тебе, - сухо сказал он. - Я должен запереть тебя, чтобы быть уверенным, что ничто в последний момент не сорвёт мою победу. Ты увидишь, что будет с другими. И очень надеюсь, что не захочешь сделать всё для того, чтобы тебя ждала подобная участь, - погрозил домовой пальцем.
- Я увижу, что будет с вашими врагами! Увижу, как они будут наказаны! - с предвкушением воскликнула киса. - Честно говоря, я даже обижусь, если вы передумаете и не дадите мне на это посмотреть! - призналась она.
- Что ты опять улыбаешься?!
- Ну простите, Ваше Капюшонство. Давайте, я тогда лучше плакать буду, - примирительно предложила киса. - Вот вы меня сейчас поведёте в тюрьму, а я по дороге буду плакать, умолять пощадить меня - и пусть эти добренькие пленники убедятся, что вы такой злой, жестокий и беспощадный, что вас даже свои боятся!
- Завтра убедятся! - Ляпус повёл девочку дальше по ступенькам. - А ты продолжай верить в моё милосердие, если точно не собралась предать меня. Я дам тебе ещё один шанс. И противникам тоже. Позже вам всем принесут газирон и негрустин. Завтра я предложу волшебникам перейти на мою сторону - а вдруг кто-то согласится? Этих я наказывать не стану. Хотя надежды на это очень мало, уж Печенюшкин точно откажется. Что же с ним лучше сделать?.. - задумался злодей. - Хотел я сначала ему голову отрубить, но так будет неинтересно.
- Печенюшкина трудно наказать, - вздохнула Хисстэрийя. - Он слишком сильный. Вот вы пошлёте кого-нибудь принести всем попить - а Печенюшкин прямо из-за решётки этого кого-нибудь схватит и ещё заставит как-то помочь. Вот такой он сильный. Я знаю, на кого у него рука, наверное, не поднимется. Он сказал, что с дамой драться недостойно, - как бы между прочим заметила она. - Ну, его с Лизой тогда Тилли остановить пыталась. Как раз когда я появилась. Я вам не рассказывала, да? В общем, Печенюшкин не стал сражаться, - вяло закончила киса. Она чувствовала, что уже начинает уставать.
- Хм... Теперь мне кое-что понятно, - негромко ответил Ляпус. - Я приму к сведению то, что ты сказала.
- Вы доверяете Тилли? Не боитесь, что она переметнётся к Печенюшкину?
- Не боюсь. Она доказала, что точно со мной, - отрезал домовой, давая понять, что дальше об этом говорить не желает.
"Нервничаешь... - мысленно заметила Хисстэрийя. - Однако надеюсь, мою подсказку ты понял. Только бы Тилли пришла!.. Я сказала, что мы окажемся в темнице, а она принесёт нам попить. Я же не зря так сказала?.."
Из всей компании, что томилась теперь в просторной камере посреди холодного подземелья, самое приподнятое расположение духа - насколько вообще оно могло быть приподнятым в сложившемся положении - сохраняли Лиза и Печенюшкин. Первая - потому что испытала приступ огромного облегчения, когда вслед за ней вскоре привели Алёну, живую и невредимую, в полном сознании, с осмысленным и закономерно недовольным взглядом. Лиза обнимала и целовала сестрёнку, взволнованно рассказывала, что ей привиделось, радовалась, что это оказалось неправдой... Печенюшкин же весьма гордился обеими девочками, узнав, что они всё же смогли выбраться из своих иллюзий. Мануэлу и Морковкина ему пришлось успокаивать и окончательно приводить в чувство самому. Печенюшкин выслушал их истерики, терпеливо вздохнул, снял намордник с кобры Клары-Генриетты, огляделся по сторонам, принюхался к воздуху вокруг... Перевёл взгляд на постаревшую, с подавленным видом сидящую в углу фею, сперва решив, что она тоже под действием волшебного кошмара, но потом поняв, что дело не в этом.
- Тяжело вам, любезная Фантолетта, как я погляжу, - сочувственно покачал он головой. - Здесь даже воздух какой-то тяжёлый. Меня ещё на подходе будто придавило, когда солдаты Лизу вели. Заметили, самого затолкали, ничего сделать не успел. Что ж, зато теперь хоть все вместе, больше не потеряемся, - мальчик слабо улыбнулся. - И правильно ли мне показалось, что вы не попадали под действие чар, угрожающих душевному равновесию? Ведь не попадали, верно?
- Я-то нет, а вот за Алёнушкой недоглядела, - печально отозвалась старушка. - И только-только проснулась деточка моя, едва-едва я успокоила её, бедненькую, как сразу же нас и обнаружили, подкрались без предупреждения - и вот мы теперь в неволе. Эх, старость!.. Силы уже не те, слух притупился, раз не заметила... Вот и дожила, что мне уже и ребёнка доверить нельзя! - горько запричитала фея.
- Ну что вы, что вы, не переживайте так! Никто вас не винит! - заверил её Печенюшкин.
- Да как же не переживать?! - горестно всплеснула руками Фантолетта. - Мы все в плену, и девочки... обе наши милые девочки в плену! Проклятый Ляпус всё-таки добился своего! Что он теперь с ними сделает?! Мы повержены, да? Мы повержены... Всё пропало! - фея в отчаянии разрыдалась.
- Успокойтесь, дорогая Фантолетта! - Печенюшкин ободряюще дотронулся до её плеча, а затем протянул ей платок. - Не падайте духом, пожалуйста, не надо! Во-первых, мы всё ещё живы. Все мы. Включая Лизоньку и Алёнушку. А во-вторых - что-то подсказывает мне, что не всё потеряно! - мальчик загадочно улыбнулся. - Всё не так просто, как всем нам кажется, вот увидите! Я уверен, что у нас ещё есть шанс победить!
- У тебя есть план, да? - тут же встрепенулась Лиза. - Есть?! Ты расскажешь нам?
- Увы, милые мои - не расскажу. Потому что плана у меня нет. Я сказал лишь, что не всё потеряно. У нас есть надежда.
- Да-да, конечно! - ядовито отозвался Диего Морковкин. - У нас есть надежда на победу! Ни на чём не основанная надежда, прошу заметить! Мы в тюрьме, завтра нас казнят, а он всё ещё надеется на победу! Как это понимать?!
- Я же сказал - всё не так просто, как кажется. Терпение и спокойствие. Я не могу сейчас сказать вам, в чём дело, потому что сам до конца ещё не знаю. Но шанс на победу у нас всё-таки есть. Мы просто должны ждать.
- Чего ждать?! Чего?! - старый чародей потерял последнее самообладание.
- Тихо, - Печенюшкин вдруг замер и к чему-то прислушался.
В тюремном коридоре раздавались тяжёлые шаги, и вскоре у камер появился Ляпус, волоча за собой почему-то совсем не сопротивлявшуюся кису. Бросив на пленников взгляд, полный превосходства, злодей отпер ключом соседнюю камеру и затолкал Хисстэрийю внутрь.
- Не зря ты сегодня навела здесь порядок! - с издевательским одобрением заметил он. - Будешь теперь ночевать на чистом полу и дышать свежим воздухом! Остальное сама знаешь, - он внимательно осмотрел стены за пределами камеры и запер дверцу, положив ключ в карман.
- Это же хвостатая девочка! Почему ты посадил её в тюрьму?! - расстроенная и недовольная, Алёна кинулась к Ляпусу, требовательно глядя на него. - Ты ведь сказал, что будешь заботиться о ней!
- Вы проведёте вашу последнюю ночь в приятной компании! - почти ласково сказал домовой, ухмыляясь из-под сверкающего капюшона. - А если Хисс.. как её там? Хисс-тэ-рийя, - с трудом вспомнил он, - будет хорошо себя вести и слушаться меня - для неё эта ночь не будет последней, как для вас. Счастливо оставаться, ненаглядные мои! - гордясь своей удачной шуткой, Ляпус удалился прочь.
- Кривляка и воображала! - зло бросила ему вслед Лиза.
Хисстэрийя никак не реагировала на пленников, сидящих в соседних камерах. Усталость взяла своё. Она прислонилась к стене и попыталась собраться с мыслями. Правда, думать кисе давалось тяжело - её клонило в дрёму. Обхватив себя руками, чтобы хоть немного согреться, девочка постаралась устроиться как можно удобнее в холодной камере. Голова её начала заваливаться набок, прислоняясь к углу... И тут чуткое розовое ухо кисы вдруг уловило сперва звуки труб и барабанов, раздававшиеся сверху, а сквозь них - какие-то голоса. С непроницаемым видом, не меняя позы, чтобы на неё не обратили ненужного внимания, Хисстэрийя попыталась прислушаться.
"Ну вот, кажется, немного притихли... Теперь всего два голоса слышно. Так-так, похоже, там Ляпус! И Тилли с ним. Ну-ка, что происходит?"
Сон как рукой сняло. Киса напрягла до предела свой слух. Вот до неё донеслись следующие слова:
- Моя победа близка! Это стоит отпраздновать!
"Отпраздновать... в компании запуганной девушки, насколько я понимаю? И как, очень весёлое празднество-то получится? Только не уходите оттуда! Я вас внимательно слушаю..."
- Моя победа близка! Это стоит отпраздновать! - торжественно объявил Ляпус, схватив Тилли за руки и закружив её по комнате, после чего усадил на мягкий стул. Девушка сжала кулачки, опустив голову. Вид у неё был подавленный.
- Что с тобой, Тилли? - удивился Ляпус. - Ты не рада моей победе?
Плечи юной феи задрожали, и вся её хрупкая фигурка как-то сжалась, будто ей было холодно или страшно. Две слезинки покатились по её щекам и упали на белое платье.
- Эй, почему ты плачешь?! Перестань! - её слёзы привели домового в такую растерянность и смятение, что ему захотелось срочно как-то прекратить это.
- Простите, Ваше Капюшонство, - Тилли вытерла слёзы и попыталась успокоиться, но у неё не вышло. Резкий тон Ляпуса лишь ещё больше напугал бедную феечку, и теперь она вся дрожала. - Я... я сейчас перестану! - жалобный всхлип вырвался у неё, несмотря на все попытки сдержаться. - Правда, простите меня!
- И прощения просить тоже перестань!
- Хорошо... как скажете... - выдавила из себя Тилли.
- Да это не приказ! Я же не сержусь на тебя, - до Ляпуса начало доходить, что Тилли его не так понимает и не может успокоиться, потому что боится его. Он взял её руку в свою, осторожно разжимая кулачок, пытаясь погладить дрожащие пальчики. - Ты просто не плачь... Пожалуйста! - Ляпус вдруг удивился, услышав себя. Он не слишком-то привык искренне кого-то о чём-то просить - не притворно уговаривать и не сухо приказывать, а почти умолять, ласково и без задней мысли. И теперь он чувствовал себя крайне неловко. Однако тут же домовой заметил, что его просьба подействовала лучше любого приказа - Тилли немного успокоилась и, как ему показалось, даже едва заметно улыбнулась сквозь слёзы. Ляпус присел рядом с ней, продолжая держать её за руку и стараясь говорить как можно ласковее и осторожнее.
- Ну что случилось, Тилли? Почему ты снова такая грустная? - с непривычки его голос немного ломался - это фальшивое сочувствие изображать было легко, а с милой феечкой почему-то не хотелось вспоминать, как это делается, отчего выходило куда более неуклюже, чем когда-то с той же Алёной. - Почему ты так боишься меня? Разве я чем-то обижаю тебя?
- Нет... вы меня не обижаете! - Тилли снова напряглась и покачала головой. Воспоминания снова встали у неё перед глазами, прямо как в недавно подвернувшемся сгустке кошмара:
"Ляпус, ты что?! Не надо их убивать! Отпусти их на волю! Почему ты такой злой?! Почему?! - Потому что я - Великий Злодей! Я встану во главе нечистой силы и верну нам былую мощь! Скоро не только в Фантазилье, но и по всей Земле наступит время нечисти, демонов, ведьм, злого колдовства, коварства, ужаса и могущества тёмных сил! - Ты... ты готов погубить всё живое! Всех, кто осмелился остаться живым и добрым! Зачем?! Ты жестокий! Ты любишь только себя! ТАК НЕЛЬЗЯ! - Никто никогда больше не будет говорить, что мне нельзя, а что можно! Слышишь?! Никто никогда не пойдёт против моей воли и не остановит меня! Все несогласные познают на себе мою власть и силу!"
"Никто никогда больше не будет говорить... почему так боится тебя!" - Тилли вдруг почувствовала горькую, нестерпимую обиду на Ляпуса. Он не позволил бы ей ответить на его же вопрос. Уже не позволил, заранее. Девушка опустила голову и закусила губу. Слёзы опять закапали у неё из глаз. В этот раз она была ещё безутешнее.
- Не обижаю, правда? Тогда не плачь, милая Тилли! - внезапно Ляпус порывисто обнял её и принялся гладить по головке как ребёнка. - Успокойся, моя прелестная фея, моя красавица! Всё будет хорошо, ты слышишь?! Я никогда не буду ни за что тебя наказывать, обещаю! Я буду угощать тебя самыми вкусными лакомствами! Я разрешаю тебе подходить ко мне в любое время и не буду на тебя сердиться... - приговаривал он так ласково, как только мог, но для Тилли эти слова были слабым утешением. - А хочешь, я наколдую тебе новое платье? И туфельки! Какие ты хочешь туфельки?
- Какие... какие вам нравятся, - глотая слёзы, ответила девушка. - Благодарю, Ваше Капюшонство.
- Ну вот опять ты так! - Ляпус был готов обидеться. - Ну что, что ты сама-то хочешь?!
- Я... хочу делать то, что хотите вы. Я буду делать всё только для вас одного.
- Хорошо, тогда ради меня - успокойся. Я больше не могу смотреть, как ты плачешь. Успокойся и скажи, какие туфельки тебе больше нравятся - на каблучках, без каблучков, а может быть, тёплые мягкие тапочки?
- Да, - кивнула Тилли, услышав о тапочках. - Тут холодно...
- Значит, у тебя будут тёплые тапочки, и ты больше не будешь ходить босиком по холодному полу.
- Холодно... - шёпотом повторила Хисстэрийя, не сообразив, что её могут услышать. И услышали.
- Уж надобно думать, не жарко! - отозвался Федя, решив, что киса жалуется. - Тюрьма - это тебе не курорт и не домик с печкой!
- Э... да сама вижу, - Хисстэрийя занервничала, но объяснять ничего не стала, лишь перевела дух.
"Хорошо, если Тилли придёт сюда не босиком. Здесь заметно прохладнее, чем наверху. И сыро..."
- Условия тут для здоровья ох, небезопасные! - продолжал Федя. - Как бы девочки наши милые не простудились, да и нашим с Фантолеттой немолодым уже косточкам эта сырость на пользу не пойдёт... А негодяй этот тому и рад будет! Слушай, девонька, с нами-то всё понятно, мы же, как это нынче называется - оппозиция, вот. А тебя-то этот хмырь в капюшоне за что сюда упрятал?
- А меня, так сказать, в благодарность, - усмехнулась киса. - За всё хорошее.
- Вот она, благодарность злодейская! Совсем не ценит Ляпус хорошего-то, самых верных в тюрьму сажает! Что ж ты, девонька, такая большая уже, а такая глупая! Неужто не знала, кому в услужение подалась?
- Ну что вы, как же так можно?! - притворно оскорбилась киса. - Знала, конечно знала, специально всевозможные сведения о Ляпусе собрала. И даже такие, которые вам знать не положено.
- А что в тюрьму попадёшь - не подумала! - встряла Алёна. - Что, поверила, что Ляпус такой добрый, как кажется? Я вот... не очень поверила. Ну, может он и не всегда злой, - смягчилась она, вспоминая, как баловал и угощал её Ляпус, пока она была у него в плену, - но и не всегда правду говорит. Хитрый он, обманывать любит.
- А мне никто и не говорил, что я не окажусь в тюрьме, если сделаю то, чем Его Капюшонство будет недоволен, - нашлась Хисстэрийя. - Всё честно. Сурово, но справедливо.
- А убежать не собираешься? - заговорщицким шёпотом поинтересовалась Алёна.
- Нуу... уж до завтра как-нибудь переночую здесь, а там дальше подумаю. А вы, надо думать, побег замыслили уже? - усмехнулась киса.
- Собираешься помешать нам, да? - нахмурился Печенюшкин.
- Значит, всё-таки, замыслили?
- Значит, действительно собираешься? - их взгляды скрестились. Кто же раскроет себя первым?
- Значит, проверяешь, - выдохнула Хисстэрийя, расслабившись. - Понятно! А... отсюда всё равно не выбраться... Видите, вооон там на стене три свечки горят? - показала она пальцем в угол напротив, где торчал подсвечник с высокими чёрно-фиолетовыми свечами, горевшими синеватым пламенем и источавшими копоть под потолок. - Они из чего-то, ослабляющего магию. Ни превратиться во что, ни переместиться куда, ни оружие себе наколдовать - ничего не получится, - улыбнулась киса, покачав головой. - Это я предложила так сделать. И Его Капюшонство оценил мою идею!
- Ты?! - возмущённо ахнула Лиза, кинувшись вперёд и порываясь наброситься на Хисстэрийю, хоть их и отделяла решётка. - Ты обманщица, коварная злая колдунья! Ты здесь сидишь, чтобы за нами следить?!
- Да нужны вы мне больно... - отмахнулась та. - Здесь отлично следится и за кем-то кроме вас! Очень хорошая мне камера попалась! За вами смотреть я завтра буду, когда Ляпус учинит над вами расправу... Хочу посмотреть, что же с вами сделают, и насколько это будет страшно, кто будет громче всех орать и плакать, хе-хе-хе! - завершила она свою тираду зловредным хихиканьем, чтобы ещё больше напугать Лизу и остальных.
- Эх, бедная девочка!.. - с жалостью вздохнула Фантолетта, покачав головой. - Совсем этот злодей тебе голову заморочил! Ну ничего, когда мы одолеем его - а мы всё-таки одолеем Ляпуса, несмотря ни на что - с тобой всё будет в порядке. Тебя мы наказывать не будем, хоть ты и остра на язык не по годам - ты же не виновата, что Ляпус околдовал тебя.
- Хм... - киса задумалась, пытаясь что-то вспомнить. - Да, околдовал! Но знаете, что? Мне это совсем не мешает!
"Не мешает осуществить то, что я задумала! Ну какой, собственно, вред мне был от снадобья откровенности, если я и так сказала бы всё то же самое?"
- А вот вас, любезная Фантолетта, даже околдовывать совершенно излишне, - киса подалась вперёд, пристально и с упрёком глядя на добрую фею. - Подлости и коварства и от природы хватает! Вы замышляли чудовищный по своей низости план - втереться в доверие к Ляпусу и не просто предать его, а заставить свести счёты с жизнью! Напоить его тем же соком гуарама и приказать ему броситься в Зелёный колодец! Чему вы учите маленьких девочек? Разве ЭТО было бы достойным поступком для тех, кто называет себя добрыми?! - глаза кисы сверкали от гнева, уши встали дыбом как у бешеной кошки. - Чем же вы в таком случае лучше Ляпуса? Знаете, дорогая моя, это даже как-то странно, что с такими-то задатками вы до сих пор не перешли на сторону зла. Очень-очень странно...
- Прекрати! - оборвал её Печенюшкин, заметив, как Фантолетта побледнела и схватилась за сердце. - У тебя и впрямь не в меру острый язык! Не видишь - ей плохо!
- Правда глаза колет, уши режет и до сердечного приступа доводит... - тихо, но язвительно пробормотала Хисстэрийя, отворачиваясь от них. - Добренькие, понимаешь ли... Эх...
Печально покачав головой, киса снова прислонилась к стене.
- У наших дорогих гостей сегодня выдался нелёгкий день, - тут же донеслось до неё сверху. - Они притомились, пытаясь одолеть мою армию, у них пересохло во рту от страха, когда на их пути оказались мои сгустки кошмара, - с притворным сочувствием говорил Ляпус. - А уж милым девочкам и вовсе приходится несладко! Им не помешало бы освежиться, напиться вволю свежего газирончику да негрустинчику - живой-то водички они так и не заполучили, так что ею освежиться не выйдет! Тилли, ну что ты на меня так смотришь? Киса эта сообщила, что нет живой воды, да похоже, что не обманула - будь у девчонок вода, они бы к источникам поспешили, а не сюда. Она, кстати, тоже, наверное, пить уже хочет. Чудесная моя фея, тебе же нетрудно будет спуститься в тюрьму да предложить всем пленникам освежающие напитки? Попьют - глядишь, сговорчивее станут, сердиться на меня больше не будут! - весело улыбнулся домовой. - А киса и так не сердится, говорит, ей газирон понравился, так что пусть попьёт ещё. А я тем временем распоряжусь избавиться от оставшихся ловушек в замке, в них ведь больше нет надобности.
Тилли не сразу сообразила, что имеет в виду Ляпус. А потом до неё дошло, что ещё и Хисстэрийя теперь сидит со всеми. Фея хотела уже, было, ужаснуться неблагодарности Ляпуса к девочке, которая ему добросовестно помогала, но тут в памяти у неё всплыл один разговор.
"Не бойся, Тилли! Всё будет хорошо, и думаю, что вскоре я буду ждать тебя в темнице. - В темнице? Ждать меня? Зачем? - Ну как, зачем... Чтобы ты принесла мне попить, конечно! - Если Его Капюшонство мне разрешит, то я принесу тебе попить. - Или если он попросит тебя".
- Я принесу попить всем... - выдохнула фея. - И кисе тоже.
- Отлично, ступай. Я тебе доверяю. И Печенюшкина, если что говорить начнёт, не слушай, не обращай внимания!
- Поняла. Не буду слушать Печенюшкина.
"И правильно! Потому что слушать тебе придётся меня, - мрачно подумала Хисстэрийя. - Приказа не слушать меня всё ещё не поступало. Я же, в отличие от Печенюшкина, хорошему не научу, верно? Верно! Только самым ужасным, злым и жестоким делам! Да, моя милая... Так надо. Иногда, чтобы спасти жизнь, приходится делать больно. Как, например, доктор делает больному уколы или даже операции. Это неприятно, больно, страшно... но порой нет других способов помочь. Приходится терпеть. Вот и у меня кто-то потерпит. Нынче я очень злой доктор. Мне придётся сделать больно. Всем".
Хисстэрийя тяжко вздохнула и нахмурилась, обдумывая кое-что. Издалека послышался звон склянок и мягкие, еле различимые шаги. Тилли уже направлялась к камерам, неся поднос с несколькими пирамидками, полными отравленного газирона и негрустина.
- Кто-то идёт сюда, - негромко заметила Лиза, тоже услышав шаги. - Тихо-тихо так... Печенюшкин, ты случайно не знаешь, кто это?
- Догадываюсь. Только помощи от неё сейчас ждать не стоит, - покачал он головой, поняв, на что надеется Лиза.
- От неё? Это ведьма, да? - встревожилась Алёнка. - Нас тут заколдуют?
- Обязательно! - мрачно усмехнулась киса.
- Что ж ты ребёнка-то пугаешь?! - возмутился Федя. - Нам тут и без того несладко приходится...
- Злой вечер, - прервал их тихий и подавленный голос, то ли с таким своеобразным приветствием, то ли с печальным признанием факта. - Его Капюшонство господин Ляпус велел принести вам всем попить, - Тилли протянула поднос ближе к решётке, чтобы все желающие смогли взять себе по пирамидке.
- Передай своему господину Ляпусу, что мы этой дряни ни капли в рот не возьмём! - заявил Морковкин. - Даже если придётся умереть от жажды!
- Не сс-спеш-ши умирать! - зашипела на него кобра. - Ляпус-с-с на то и рас-считывает! Ч-что мы вс-се либо с-с-сдадимс-ся и с-соглас-с-симс-ся пить его отраву, либо с-скончаем-с-ся здесь-с-сь!
Тилли вдруг вспомнилось, что говорил ей Ляпус о других пленниках, о тех, которые наверняка уже погибли в другой тюрьме. Вид у феи при этом сделался, по-видимому, совсем уж несчастный, потому что Алёна посмотрела на неё с явным сочувствием.
- Ты мне газировочку отдай, хорошо? - предложила она, протянув ручонки к пирамидкам. - Нам с Лизой её можно.
- Да, точно! - подскочила Лиза. - Тилли, давай сюда! Я тоже буду! Всю давай!
- Эй-эй! Как это - всю? А мне? - напомнила о себе Хисстэрийя. - Я ещё хочу, и негрустин попробовать тоже не откажусь! А то со мной, кажется, кое-кто с утра не поделился...
- Берите все, кто хочет, - Тилли выдохнула с облегчением. Алёна и Лиза поспешили прихватить несколько пирамидок с газировкой. Фантолетта с жалостью покосилась на кису, видя, как охотно та пьёт. В глазах престарелой феи хвостатая девчонка выглядела сейчас как совсем слабое духом существо, даже не считающее нужным сопротивляться чарам и страшной зависимости. Фантолетта знала, что Мюрильда и Дракошкиус выпили отравленный газирон и негрустин случайно, ещё не догадываясь о том, что вскоре они потеряют рассудок и волю, поэтому никак не могла их осуждать. Но от вида уже порабощённого существа, полностью сдавшегося и радостно живущего на коленях, её просто передёрнуло. Это выглядело просто как... пьянство. Фея отвернулась, чтобы больше не смотреть.
- Тилли, а тебе её не жалко этим поить? - вдруг спросил Печенюшкин. - Или Хисстэрийя уже не в первый раз пьёт? Газирон уже пробовала, а негрустин - впервые?
- Да, - сухо ответила Тилли, отвернувшись.
- Значит, я угадал, - мальчик посерьёзнел и замолчал. Лиза недоуменно посмотрела на него - мол, что угадал? Печенюшкин просто пожал плечами в ответ. Уже зная его, Лиза предположила, что у её друга есть какие-то очень важные соображения, только сейчас не время ими делиться.
Киса тем временем осушила до дна пирамидку с обоими напитками и передала её обратно юной фее.
- Спасибо, Тилли. Очень вкусно. Как же я этого ждала, ты не представляешь!
- Прости, что утром я не поделилась с тобой. Я думала... - Тилли оборвала себя.
- Да ладно, всё в порядке! Хм... - Хисстэрийя вдруг присмотрелась к её ногам. - Какие у тебя милые тапочки, белые, пушистые! Ну что, тебе в них теплее? - заговорщицки ухмыльнулась она. Фея дёрнулась от неожиданности. Киса будто слышала их с Ляпусом разговор!
- Что?! А, да... - спохватилась девушка. - Немножко теплее.
- Ну вот, уже что-то... Есть повод надеяться на что-то ещё, чтобы стало совсем тепло, - очень тихо пробормотала Хисстэрийя.
- Не знаю, - Тилли застыла от напряжения, лицо её стало непроницаемым, будто каменным. Киса поняла, что вновь задела то, что причиняло боль несчастной фее. Она печально вздохнула. Было очень жаль Тилли, но предстояло сказать то, что её ещё больше напряжёт. То, ради чего всё затевалось.
- Знаешь, Тилли, я видела верёвки, - доверительно начала Хисстэрийя, просунув руку через решётку и ласково, с сочувствием погладив фею по руке. - И руки. Связанные.
- Связанные руки?! Ты видела?! Ты видела... вместе со мной?!
- Нет, не вместе с тобой, просто такой кошмар приснился. А тебе что, связывали руки? Это в самом деле было?
- Нет, - фея помрачнела. - Это я связывала. Других пленников. Господин Ляпус уже наказывал... тех, кто посмел не подчиниться ему. А я ему помогала. Я наколдовала верёвки.
- Вот как! А... ты что-нибудь помощнее наколдовать можешь - к примеру, колючую проволоку или какие-нибудь удавки? Цепи, кандалы, наручники, намордники... - вдохновенно, как-то кровожадно оскалившись, перечисляла киса, будто ей не терпелось подвергнуть кого-нибудь наказанию с помощью этих предметов. - Или только верёвки?
- Я могу наколдовать всё, что будет угодно Его Капюшонству! - с вызовом ответила Тилли. - Я должна это уметь!
- Так, понятно... - задумчиво покачала головой Хисстэрийя. - Очень хорошо...
"В тебе есть установка - доказывать, что ты полезна Ляпусу. Даже если речь идёт о том, что тебе не нравится делать. Доказывать, что ты способна на всё".
- А теперь слушай меня внимательно! - решительно заявила она, схватив фею за обе руки и пристально глядя ей в глаза. - Завтра утром враги понесут заслуженное наказание, так решил наш повелитель. И ты больше не должна стоять в стороне. Вызовись сделать это сама.
Тилли едва не потеряла дар речи от потрясения.
- Наказать их? Я?! - шёпотом переспросила она, ещё до конца не веря, что правильно поняла кису.
- Да, ты! Ты сама сказала, что ты способна на всякое колдовство. Вот и заколдуй всех! Свяжи, закуй, преврати во что-нибудь! Ну, ты лучше знаешь, что ты можешь. Но чем страшнее, тем лучше.
- Зачем... именно я? - бедная фея была совершенно растеряна. - Господин Ляпус разрешил мне этого не делать. Потому что я не могу!
- А ТЫ ЧЕРЕЗ НЕ МОГУ! - страшным голосом, с очень чёткой интонацией ответила Хисстэрийя, пристально глядя в глаза Тилли. - Понимаешь? Даже если тебе будет очень страшно и тяжело.
"Особенно если будет страшно и тяжело..."
- Ты... ты очень злая и жестокая! - Тилли вырвала у кисы свои руки и сердито сжала кулачки.
- Да, - самодовольно подтвердила та. - А ещё я очень опасная и не внушаю доверия. Так что наш господин Ляпус и меня может захотеть как-то ещё наказать. Если да - тоже вызовись помочь, поняла?
- Я не хочу тебя наказывать, ты же не враг! Зачем ты меня так пугаешь?
- Через не хочу! - Хисстэрийя выразительно посмотрела на Тилли. - Ты слышишь, что я говорю? Понимаешь? Ты должна использовать тёмную магию и подчиняться нашему господину, Ляпусу Великому! Подчиняться, служить, помогать, всячески доказывать свою преданность... Делать всё, чем Его Капюшонство будет доволен! Делать! Всё! - киса вошла в раж, делаясь всё более одержимой, возбуждённой, её взгляд стал страшным, дыхание - лихорадочным. - И неважно, какой ценой, неважно, что тебе это не нравится - твори самое ужасное, самое жестокое колдовство до тех пор, пока... - киса прервалась, чтобы отдышаться. - До тех пор, пока... - с нажимом повторила она, не решаясь закончить эту фразу.
- Пока она не перебьёт нас всех?! - в ужасе закричала Лиза. - Ты сумасшедшая! Зачем ты настраиваешь бедняжку Тилли против нас?! Она же единственная, кто не озлобился, оказавшись в подчинении у Ляпуса!
- Я... единственная?.. - задумчиво повторила Тилли, как-то по-своему воспринимая эти слова. И тут же взглянула на Хисстэрийю уже не так испуганно.
- Я поняла. Я буду... всё делать, как ты говоришь. До тех пор, пока... что?
- Господин Ляпус сам тебе скажет, когда прекратить. Вот до его приказа и колдуй, - кое-как нашлась киса. - И да, если тебе совсем не за что сердиться на наших пленников, чтобы против них завелась твоя чёрная магия - хочу заметить, что добрейшая и милейшая Фантолетта задумывала подлость против Его Капюшонства, подбивала девчонок обмануть его, втереться в доверие, предать, отравить, приказать ему броситься в Зелёный колодец! А Лиза хотела связать и убить его! А Фёдор Пафнутьевич наверняка считает, что наш повелитель отнял вещи у Алёнушки! И что помогать ему можно только по глупости и недоразумению! А Печенюшкин... Пожалуй, нет, я лучше промолчу, - оборвала себя Хисстэрийя, вовремя спохватившись. - Кстати, кое-кто полагает, будто наш Великий Злодей способен превратить обеих девочек в камень, да вот меня что-то берут некоторые сомнения, способен ли, или есть какой-то предел?.. Может, лучше ты попробуешь?
- Я не умею превращать в камень! - Тилли была возмущена этим предложением.
- И ты тоже? Ладно, тогда придумай что-нибудь другое... У тебя есть целая ночь на раздумья. Ты же всё равно не уснёшь после того, что я сказала! - оскалилась она.
- Девочка, а тебе не кажется, что теперь никто не уснёт после того, что ты сказала?! - вдруг заметил Диего Морковкин.
- Ну и не спите! Тряситесь от страха всю ночь и гадайте, какая участь будет уготована каждому из вас! - киса злорадно захохотала. - В камень никто не превратится, это мы только что выяснили, а насчёт остального - посмотрим-посмотрим... Тилли, не подведи. Я смотреть буду. Через не хочу, через не могу, а ты заколдуешь и накажешь вот их всех, - киса показала рукой в сторону пленённых героев.
- А... а если у меня не получится? - осторожно поинтересовалась феечка. - Что тогда?
- Ну, вот когда у тебя не получится... - загадочно протянула Хисстэрийя, понизив голос и снова погладив руку Тилли через решётку. - Тогда я возьмусь за дело! - внезапно ободряюще улыбнулась она. - Ну всё, ступай обратно, а то ты тут вся продрогла, как я посмотрю, да и господин наш Ляпус уже, наверное, беспокоится, что ты тут так долго. Завтра увидимся.
Совершенно сбитая с толку, Тилли побежала прочь, даже не попрощавшись, забыв захватить пустые пирамидки из-под напитков...
- Ведьма. Злая, коварная, жестокая и опасная... - припомнила Алёнка. - И всех пугаешь! Почему ты такая злая?! Я думала, ты хорошая!
- Думать - это полезно, - уклончиво ответила киса. - Продолжай в том же духе.
- Тилли меня не заколдует, вот увидишь! Она добрая, и она меня знает! - не сдавалась та. - Она не злая ведьма!
- Там видно будет, - отрезала Хисстэрийя, отвернувшись и давая понять, что разговор окончен.
- Она права, - негромко заметил Печенюшкин. - Ещё ведь ничего не случилось, а завтра и впрямь видно будет. А вдруг?..
- Может, всё-таки соизволишь поделиться своим планом? - хмуро отозвался Морковкин. - Давай уже начистоту, Печенюшкин: ты точно что-то задумал. Иначе ты просто безмозглый оптимист!
- Дон Диего, прекратите! Как вам не стыдно! - возмутилась Фантолетта. - Чтоб вы знали - я верю нашему Печенюшкину! И если он не спешит посвящать нас в подробности - значит, так надо. У нас есть надежда победить, и точка!
"У вас?! - киса, не поворачиваясь, тихо и нервно рассмеялась. - Это, скорее, у меня есть надежда победить! Надежда, да... Если что-то пойдёт слишком не так, как я надеюсь - даже не знаю, что тогда делать..."
- Есть надежда, есть, никуда не делась... - мягко улыбнулся Печенюшкин. - Давайте же не будем спорить и дополнительно портить друг другу настроение. Если уж нам осталась всего одна ночь - не лучше ли провести её более приятным образом? Настолько приятным, насколько это возможно. Вон, наши красавицы-то духа не теряют, заметьте! Не боятся злую и ужасную фею Тилли с ужасными чёрными заклятиями! Алёнушка так точно не боится, - он потрепал её по головке. - А ты, Лизонька, разве боишься?
- Тилли не боюсь. А вот эту... - шёпотом добавила она, косясь на пленницу в соседней камере. - А хотя, чего её бояться? Тоже заколдованная, и всё.
- А вот я - страшный? - вдруг спросил Печенюшкин. - Если не здесь и сейчас, а когда волшебство при мне?
Этот вопрос озадачил Лизу.
- Для тех, кто замыслил что-то недоброе - пожалуй, да, - ответила она после недолгих раздумий. - А для меня ты герой! Как раз с тобой ничего не страшно, и почему-то веришь в победу, даже когда кажется, что всё совсем плохо, - призналась Лиза и вдруг почувствовала, что щёки её горят. - Ну, для друзей ты не страшный, я хотела сказать, ты всех выручаешь... Когда можешь. И завтра тоже наверняка что-нибудь придумаешь.
- Завтра будем все вместе думать. А пока - рассказать вам с Алёнкой на ночь какую-нибудь интересную историю? У меня их в запасе ещё много!
- Ой! Расскажи! А то мы в пещере не дослушали! Так ты спас Диану?
- Ему лишь бы похвастаться да поделиться своим богатым опытом, пока не пропал зазря... - беззлобно проворчал Федя. Девочки же подсели к Печенюшкину ближе, и он принялся вполголоса рассказывать им свою историю. Остальные сперва тоже слушали, а затем начали понемногу засыпать под этот негромкий рассказ.
***
13. Мягко стелет - жёстко спать.
читать дальшеТилли поднялась наверх по ступенькам, вся дрожа, и прислонилась к стене, пытаясь перевести дух. Слова Хисстэрийи слишком сильно напугали её. Феечка не знала, как всё это понимать.
"Через не хочу? Через не могу? Я и так делаю всё через не хочу! Зачем она меня об этом ещё и просит?! А может быть, Хисстэрийя знает, что должно что-то случиться? Если я откажусь это делать... меня саму ждёт наказание? Я не хочу никому делать больно! Они все такие хорошие... особенно эти две девочки! Они просто не понимают, почему я не могу быть заодно с ними! Я не могу предать господина Ляпуса, как не могу и остановить его. Или... если я не вызовусь наказать их сама, вызовется кто-то другой, и тогда их накажут сильнее, чем это могу сделать я? Хисстэрийя знает, что я не хочу причинять им вреда. Точно знает. Дело в этом. Лучше я, чем кто-то, кому никого не жаль. Наверное, так..."
Тилли вздохнула и обхватила себя за плечи, пытаясь взять себя в руки. Вдруг чья-то мягкая ладонь легла ей на волосы, неумело приласкав. Охваченная тревогой, девушка и не слышала, как Ляпус подошёл к ней.
- Моя прелестница опять чем-то напугана!.. - он покачал головой, грустно улыбаясь. - Что случилось, Тилли? Пленники угрожали тебе?
- Н-нет... не угрожали, - фея подняла на Ляпуса настороженный взгляд. - Честное слово!
- Какие на редкость воспитанные пленники! - Великий Злодей счёл это хорошей шуткой. - Тогда что же? Ты тоже наступила на одну из этих ловушек? Или боишься наступить? Я же велел их убрать, все до единой! Не бойся! - Ляпус ободряюще улыбнулся Тилли, но она вдруг почувствовала, что его попытка успокоить её - сродни издевательству. Не потому что Ляпус хотел посмеяться над ней, вовсе нет. И всё же несчастной феечке стало ещё больше не по себе.
- Нет... - выдавила она из себя. - Я не боюсь ловушек, господин Ляпус.
"Ты не захочешь знать, чего я боюсь. Ну зачем, зачем ты так жесток?!" - с отчаянием подумала Тилли про себя.
- Не боишься? Ну вот и хорошо. А вот я, признаться, всё ещё боюсь... - вздохнул Ляпус и как-то сразу притих и посерьёзнел. - Знаешь, мне до сих пор как-то не по себе, особенно когда вокруг так темно. Я не знаю, смогу ли я теперь уснуть ночью, не увижу ли я опять... то, что показал мне сгусток кошмара, когда я случайно наступил на него! Темнота окутала меня перед тем, как показать... - он оборвал себя, не желая в порыве волнения проговориться, что именно там увидел. - Как ты думаешь, мне стоит оставить свечи гореть всю ночь?
- Оставьте свечи гореть, если вам так будет легче, - кивнула Тилли.
- Придётся. Но будет ли мне легче? Этой ночью мне не будет покоя до самого утра, я уверен. Мне чудится, будто всё, что может мне сейчас угрожать, незаметно обступит меня со всех сторон! - было видно, что Ляпус действительно боится, так боится, что больше не может об этом молчать. - Вдруг пленники выберутся и свяжут меня? Вдруг рядом ходят ещё предатели? Вдруг я буду кричать во сне, и кто-то прибежит, услышит, поймёт, что меня напугало? Они же используют это против меня! И я не успею вовремя понять, что происходит!.. - домовой схватился за голову, запустив пальцы в косматые кудри, и покачал головой. С минуту он переводил дыхание, стараясь справиться с одолевшей его паникой и найти хоть какой-то выход, после чего опять заговорил. - Вот что, Тилли: не уходи сегодня к себе. Останься со мной, мне страшно засыпать одному. Спой мне колыбельную перед сном. Ты ведь можешь, у тебя такой нежный голос... А потом следи, чтобы никто не проник в мои покои. Если вдруг что-то услышишь - разбуди меня, поняла?
- Поняла, - кивнула феечка. - Так и сделаю. Я никого не пущу к вам, господин Ляпус. Я могу наложить защитные чары. Я правда могу! Я научилась! - принялась она горячо уверять его. - Я по ночам тренировалась, чтобы при случае защитить вас! Я могу поставить звуконепроницаемую сеть вокруг ваших покоев, и тогда, даже если вы будете кричать во сне, никакой враг этого не услышит. Мне сделать это?
- Да ты что, правда умеешь?! - изумился Великий Злодей. - Тилли, ты просто настоящая волшебница! Это же очень хорошо, что ты такому научилась! Конечно, поставь эту сеть, это же то, что нужно! Чтобы никто не подслушал - ни как я начну кричать во сне, ни как ты будешь петь для меня. Ты споёшь только для меня. Не хочу, чтобы кто-то ещё услышал, - ревниво заявил он. - Ты ведь сделаешь всё это для меня, моя чудесная фея? - Тилли слегка кивнула, а Ляпус обнял её за плечи. - Милая, славная моя девочка, прости меня... Я так недооценивал тебя в последнее время, я не замечал, что ты так стараешься ради меня!.. А мне ведь даже киса говорила, что Печенюшкин с Лизой попали в какую-то ловушку! Так это ты их задержала?
- Да. Но тогда у меня получилось не слишком удачно, - вздохнула фея. - Нет, не волнуйтесь, господин Ляпус, я сейчас могу гораздо лучше! Звуконепроницаемая сеть делается и по-другому, и я смогу сплести её для вас. Она будет прочная, красивая и продержится всю ночь, если вам так будет угодно.
- Отлично, - Ляпус проследовал к своим покоям, следя, чтобы Тилли не отставала. Добравшись, он учтиво пропустил её вперёд себя, после чего закрыл дверь и зажёг свечи. - Плети свою звуконепроницаемую сеть, пока я переодеваюсь. Успеешь?
- Попробую успеть, - осторожно ответила Тилли, отвернулась к двери и начала водить пальчиком в воздухе, проводя сверкающую тонкую линию. Затем - другим пальчиком, новую линию поперёк первой. И ещё, и ещё... Нити, похожие на паутину, начали разрастаться, опутывая пространство за пару сантиметров от двери, параллельно ей, а затем и вдоль стен, возводя как бы вторую стену, воздушную и блестящую. Выглядело всё это так волшебно и красиво, что Ляпус, уже сняв свой плащ и парадный чёрный камзол, чуть было не забыл надеть ночную рубашку, залюбовавшись сверкающей паутинкой, украшавшей теперь его спальню.
- Уютно и со вкусом! - похвалил он работу феи, ложась в кровать. - Теперь и впрямь снаружи никто ничего не услышит?
- Да, Ваше Капюшонство. В замке никто ничего не услышит и не сможет сейчас пробраться сюда через дверь, - уточнила она. - Открыты только окна - это чтобы вам было слышно, если вдруг что-то произойдёт снаружи, не в замке, а со стороны улицы.
- Например, если утром народ устроит торжественное шествие в честь моей победы, будет кричать "ура!" и отстукивать в барабаны марш? - сразу представил Ляпус. - Что ж, это можно будет и послушать. Но сейчас я хочу послушать нечто совсем другое. Сядь рядом, - домовой указал на пол возле своей кровати, - и спой мне что-нибудь медленное, тихое, успокаивающее.
Тилли, кивнув, примостилась у кровати, обхватив себя руками, вздохнула - и затянула протяжную колыбельную, подбирая слова прямо на ходу:
- Тихая мягкая ночь опустилась кругом,
Сон и покой до утра принесла в каждый дом...
Только не спит повелитель волшебной страны -
Душу терзают тревоги и страшные сны...
Ты засыпай, не тревожься и глазки закрой...
В эту нелёгкую ночь буду рядом с тобой,
Чтоб до утра неспокойный твой сон охранять,
Песенкой нежною страхи твои отгонять...
Ляпус приготовился, было, заслушаться и забыться, наслаждаясь этим нежным пением. Но почему-то голос феи никак не хотел сочетаться с настроением песни - звучал устало, равнодушно и бессмысленно, как будто мысли Тилли были в этот момент где-то совсем далеко. Как будто она ждала, чтобы слова поскорее закончились. Ляпусу становилось всё больше не по себе, и он уже собрался, было, велеть Тилли перестать петь, как вдруг её голос сам оборвался. Со скрипом, как у заводной музыкальной игрушки, которая сломалась.
Тилли чувствовала, как её грудь сдавливает от горькой обиды, и ком в горле всё сильнее мешает ей петь. Ей всю ночь предстояло просидеть на полу, не имея возможности отдохнуть, как прежде, в своей комнате. Великому Злодею, правителю всей Фантазильи, стало страшно спать одному и понадобилась игрушка в постель для успокоения. Точнее, даже не в постель, а куда-то вниз, туда же, куда ставят обувь и бросают несвежие носки - туда, где она не будет мешать. Всю ночь на полу и не беспокоить Ляпуса, а наутро - наказывать несчастных пленников, которые просто хотели вернуть в Фантазилью свободу и радость. Киса знает, что делать, хоть её советы и кажутся страшными. Хотелось в это верить. Хотелось бежать к ней, чтобы вновь услышать что-нибудь ободряющее, дающее надежду. Но киса тоже в тюрьме. Да и нельзя к ней бежать, Ляпус не позволит. Тилли замолчала, почувствовав, что ещё секунда - и она просто разрыдается.
- Что такое, Тилли? Ты... не хочешь петь для меня? - раздался сверху разочарованный голос Ляпуса.
- Не получается, - выдавила из себя фея.
- Почему не получается? Ты устала? - это прозвучало вроде бы чутко и предупредительно, но как знать - вдруг эта мягкость в голосе обманчива, и за неверный ответ её господин рассердится?
- Устала... - повторила Тилли, стараясь, чтобы голос не дрожал от с трудом сдерживаемых слёз.
- Ну тогда не пой больше, раз устала, - разрешил Ляпус.
"Не сердится! - облегчение нахлынуло, заставив её почти размякнуть от слёз. - Не заметил..." - и трудно понять, то ли оно и хорошо, что ничего не заметил, то ли теперь ещё больше жаль себя.
- Больше не буду, - прошептала Тилли, вновь обхватив себя руками и стараясь успокоиться. Ляпус не видит, что она не только устала, что ей обидно, что ей тоже очень плохо сейчас! Он может видеть только себя!
- Ты вся дрожишь, - вдруг заметил домовой. - Тебе опять холодно? Вот, возьми, - он бросил Тилли подушку, которых на кровати было несколько. Тилли мельком отметила, что это та же самая подушка, на которой она очнулась в тот день, когда, потеряв сознание, забыла, как Ляпус только что напугал её. - Присядь на неё или прикройся ею, так тебе будет теплее.
- Спасибо, господин Ляпус... Спокойной вам ночи, - девушка села на подушку, прислонившись спиной к кровати, и опустила голову на колени, стараясь отрешиться, прийти в спокойно-равнодушное состояние и больше не плакать. Капризному домовому не понравится, если она опять будет плакать. Он будет раздосадован тем, что опять придётся утешать её. Утешить утешит, но будет так недоволен и нетерпелив, что тут же доведёт её снова. А Тилли так хотелось, чтобы Ляпус просто пожалел её и не сердился - на неё или на себя? - за это. Нет, нет, не думать об этом, не надо! От таких мыслей становится только ещё больнее! Ляпус не хочет быть добрым и понимающим, его злит, когда приходится... Не думать. Не вспоминать ничего. Он злодей. Пора к этому привыкнуть.
- Знаешь, Тилли, я сейчас понял, что от страха принял неверное решение, - вдруг негромко и задумчиво сказал Ляпус. - Пожалуй, не нужно было просить тебя ставить эту звуконепроницаемую сеть. Если кто-то из врагов вдруг на свободе и готовит мне удар - он может знать, как обойти защиту, может пробраться в окно, наконец, и напасть на меня - а я даже не смогу позвать стражу, меня никто не услышит. Что-то я не подумал об этом сразу, совсем от страха мысли спутались. Можно убрать сеть прямо сейчас? Если да, то убери её.
- Да, Ваше Капюшонство, как скажете, - Тилли поднялась и принялась делать пальчиком разрезающие движения. Лоскуты сверкающей паутинки опали на пол и начали потихоньку таять. - Всё, теперь её нет, а остатки исчезнут за пару часов, - сухо оповестила фея и села обратно.
- Спасибо, Тилли. Ты старалась ради меня, - Ляпус небрежно погладил её по голове, а затем устроился на кровати поудобнее. - Хоть эта сеть и не так полезна, как мне показалось, но выглядела она красиво! Теперь я вижу, что ты умеешь. Отдыхай пока. Если я буду кричать во сне - разбуди меня.
- Да, господин Ляпус. Разбужу вас.
"Но что будет, если я сама засну и буду кричать во сне? - обеспокоенно и с некоторой обидой подумала Тилли. - Нет, мне нельзя. Я не буду засыпать".
Огромный зал вокруг, роскошный – и пустой. Все скрылись с глаз Великого Злодея, чтобы не беспокоить его. В окна почти не пробивался свет, тускло блестели подлокотники трона и золотистые кисточки бахромы на шторах. Тишину, уже начинающую угнетать, вдруг нарушили негромкие, осторожные шаги. Свечи, горевшие в полумраке зала, выхватили тоненький светлый силуэт в лёгком платьице. Хорошенькая фея склонила белокурую головку, и её голосок зазвучал еле слышно:
- Я к вашим услугам, господин Ляпус. Зачем я вам на этот раз понадобилась?
Ляпус резко схватил Тилли и затряс её. Он был очень рассержен.
- Отвечай мне!!
- Я вас слушаю... Ваше Капюшонство, - безучастно произнесла феечка. Казалось, ей было всё равно, что он делает с ней, даже во взгляде её не было страха, только какая-то обречённость.
- Почему ты так себя ведёшь? - Великий Злодей пристально, испытующе смотрел ей в лицо. - Ты что, издеваешься надо мной?!
- Ваше Капюшонство, это невозможно, - Тилли недоуменно пожала плечами. - Вы же повелеваете мной. Я делаю только то, что вы позволите мне. Разве вы позволите мне над вами издеваться?
- Тогда что же это?! Почему... ты всем своим видом показываешь, что не любишь меня?! - выпалил, наконец, Ляпус то, что так не давало ему покоя. - Что я противен тебе! Ты не улыбаешься мне и не поёшь - так, как можешь, от всей души. Словно тебе не хочется этого делать именно для меня, словно в твоей душе для меня нет места. Ты не стараешься меня чем-нибудь порадовать... - Ляпус отпустил феечку, смягчившись. В его голосе звучала уже не злость, а неприкрытая горечь и тоска. - Ты похожа на тень, на привидение... Или на куклу, вроде тех, что я делал - такая же безжизненная и холодная. А я помню тебя другой. Ты была весёлая, звонкая, словно светилась изнутри! - маленький домовой взял нежные ручки милой феи в свои и погладил их, тихо вздохнув. - Твоя улыбка согревала как весеннее солнышко, твой смех разгонял любые невесёлые мысли, а когда ты пела - твой голос ласкал душу и сердце... Твой лучистый взгляд... мне никогда не забыть его. Помнишь, как я писал тебе, а ты смеялась? Ты ведь не знала, что "твой до посинения" означает, что я буду любить тебя до самой смерти, пока не обращусь в синий мох. Ты не знала, ты смеялась, а я тогда обиделся на тебя. Только потом я понял, что ты не хотела меня обидеть. Но теперь ты меня и впрямь обижаешь. Почему ты так изменилась? Я не приказывал тебе этого! Почему ты перестала быть весёлой, ласковой и живой?
Тилли слушала Ляпуса, не перебивая, не сопротивляясь, не отнимая дрожащих рук, и из глаз её текли слёзы. Точно она всё помнила и была крайне растрогана его искренним признанием. Но услышав последние слова Ляпуса, юная фея вдруг помрачнела.
- Потому что вы своей властью губите всё живое, Ваше Капюшонство, - с горечью ответила она, качая головой. - Ваше тёмное могущество затмило свет, отняло у всех надежду... Кто может радоваться и петь посреди торжества зла, ужаса и боли? Вам никто не может радоваться... Вас нельзя любить, вас можно только бояться, господин Ляпус, - жёстко закончила Тилли, и взгляд её был очень печальным. Ляпус почувствовал себя так, будто ему вонзили нож в сердце.
- Я не хочу этого! - закричал он. - Я не хочу, чтобы ты... - внезапно Ляпус проснулся, резко сел в кровати и схватился за голову, застонав. Его колотила сильная дрожь. Вокруг было ещё темно и не время вставать.
Тилли всё ещё была рядом и не спала - сидела на полу, примостившись к кровати Ляпуса, и охраняла его сон, как он ей и сказал. Увидев, в каком волнении проснулся её повелитель, фея невольно потянулась к нему, и её сердце сжалось от сочувствия. Ей так и хотелось спросить его, что случилось, обнять и успокоить, погладить по кудрявой голове и сказать, что ему нечего бояться. Но Тилли не могла позволить себе такую вольность - слишком боялась она, что Ляпус рассердится на неё, ведь он не терпел, когда кто-то прикасался к нему без разрешения. Девушка потупилась и затаила дыхание, чтобы не смутить и без того разнервничавшегося домового.
Ляпус повернулся, ища её взглядом в темноте:
- Тилли, ты ещё здесь? Скажи мне что-нибудь.
- Что сказать, господин Ляпус? - осторожно уточнила феечка.
- Хоть что-нибудь... Поговори со мной. Я прошу тебя... - его голос звучал так непривычно кротко, тихо и мягко, что Тилли на минуту вдруг поверила, что Ляпус действительно не опасен ей сейчас. Не грозный повелитель - маленький, трогательный домовой, которому очень одиноко и страшно. Тилли нащупала его протянутую руку и осмелилась слегка погладить дрожащие пальцы, пытаясь его успокоить.
- О чём мне с тобой поговорить? - нежно и сочувственно спросила она, вспомнив, как Ляпус просил, чтобы она обращалась к нему на "ты". - Бедненький Ляпус, я вижу, как тебе страшно... - фея продолжала гладить его по руке. - Тебе приснился очень плохой сон, да?
- Очень... плохой... сон, - медленно повторил Ляпус. Он был совершенно потрясён. - А я был прав, когда написал тебе, что ты тоже меня любишь! - он приподнялся, взяв руку Тилли в свою, и, приблизившись к ней так, что девушка слышала его сбившееся дыхание, взволнованно прошептал: - Ты осталась со мной, потому что ты меня любишь, а не потому что я твой господин!
- А тебя можно любить? - снова осторожно и тихо спросила феечка. Ей хотелось знать наверняка - действительно ли не стоит бояться и сдерживать себя, когда хочется показать свою симпатию и нежность? Ведь она по-прежнему не могла ничего делать без указания или позволения Ляпуса. Пусть только он ей скажет, что можно...
Увы! Вновь промелькнувшая испуганная нотка в её голосе отчего-то напомнила Великому Злодею то, что не далее как пару минут назад он услышал во сне: "Кто может радоваться и петь посреди торжества зла, ужаса и боли? Вам никто не может радоваться... Вас нельзя любить, вас можно только бояться, господин Ляпус".
- Так значит... всё-таки нельзя, - внезапно упавшим голосом скорее признал он, чем спросил, медленно выпуская руку Тилли. - Меня можно только бояться, правильно? Только бояться! Проклятая киса, она заморочила мне голову! - Ляпус распалялся всё сильнее, не отдавая себе отчёта, на что он так злится. - Я же Великий Злодей, я собираюсь утвердить в Фантазилье и на Земле царство зла и ужаса! Какая тут ещё любовь?! Только магия, только обман... только страх... - закончил он шёпотом, качая головой.
Тилли вся дрожала, не понимая, чем вызвана столь резкая перемена в настроении Ляпуса. Должно быть, после двух кошмаров за один день нервы у него вконец расстроены, думалось ей. На всякий случай феечка решила извиниться.
- Простите меня, господин Ляпус. Если что-то не так - я не хотела вас сердить!
- Уходи... - мрачно бросил домовой. - Можешь отдохнуть, я разрешаю тебе провести остаток ночи в своей комнате. Только оставь меня!
- К-как скажете... - Тилли еле сдержалась, чтобы не разрыдаться прямо у него на глазах, а потому поспешно выбежала из его покоев. Ей было страшно и больно от того, как Ляпус будто поманил её к себе, дал ей надежду - и тут же оттолкнул, снова зачем-то вспомнив, что он злодей. Но ведь он просил её побыть рядом! А когда Ляпус понял, что она, Тилли, любит его - в его голосе звучало такое... ликование? Почему нельзя было понять по его обрадованному тону, что можно, можно его любить - и не спрашивать разрешения?! Тилли всхлипнула, но постаралась взять себя в руки. Она докажет Ляпусу свою любовь и верность... Она накажет тех, кто угрожал ему. Она будет делать то, что он хочет, а не только то, что он приказывает ей! Кровь похолодела от этой мысли. Феечка, поёжившись, отошла к окну и, вглядываясь в звёздное небо, предалась мрачным размышлениям. Ей предстояло решить, что она будет делать утром.
А Ляпус меж тем, прогнав Тилли и оставшись один, отвернулся к стене и долго смотрел невидящим взором в темноту, кусая губы. Ему было так плохо, так горько, что хотелось плакать.
"Неужели ваше самолюбие нисколько не задевает то обстоятельство, что вас не любят? Ведь власть, основанная на любви, гораздо сильнее и прочнее, чем та, что держится на страхе или на действии колдовских средств! Понимаете?!" - крутилось у Ляпуса в голове. И всё больше он понимал: власть - отдельно, любовь - отдельно. Не путать одно с другим.
- Я всё равно хочу, чтобы ты меня любила... - одними губами прошептал Ляпус, вспомнив нежное прикосновение руки Тилли к его руке, ласковый голосок, почти совсем такой же, как когда-то... Почти прежняя Тилли! И он сам прогнал её, испугавшись, что его сон повторится наяву. А мог бы не поддаваться кошмару, не отталкивать свою милую феечку... не выпускать её руку - лишь сжать нежнее - и сказать, что её любовь очень-очень ему нужна!.. Мысль об этом заставила злосчастного домового почувствовать укол острой боли в сердце и солёный привкус непрошеных слёз. Ляпус обхватил себя руками, возвращая самообладание и усилием воли заставляя себя прекратить думать о том, чего всё-таки не произошло. Хватит, хватит растравливать душу! Это ведёт лишь к слабости, а ему сейчас нужна сила! Он не будет больше верить в этот ужасный сон и принимать его близко к сердцу. Он ещё найдёт способ заставить Тилли любить его. Он обязательно извинится утром за то, что обидел её, подарит ей что-то, что порадует прелестную фею и заставит улыбаться ему... улыбаться ему одному! Он, конечно, найдёт способ, ведь для него, Ляпуса Великого, нет ничего невозможного... Но сперва - решить судьбу пленников. Сделать всё, чтобы они никогда больше не были опасны ему. Это не терпит отлагательства. Следует подумать, какое наказание уготовить каждому из них... Погрузившись в фантазии о наказаниях, Ляпус незаметно для себя наконец-то и заснул.
***